Чутко спит уездный город, пар дыхания над нами.
Окна с жёлтыми глазами. Дочь, как пленного, веду.
Иммигрантка за прилавком с равнодушными ногами.
Мы с товарищем штурмуем этот вражеский редут.

А потом, в соседнем сквере на обдолбанной скамейке
Достаём два литра хрени и заводим разговор.
Колбасу, как гильотина режет нож из нержавейки
И выносит нашей жизни свой суровый приговор.

После первой друг смотрел куда-то светлыми очами.
По щеке к земле катилась непокорная слеза.
Чьи-то тени в облаках гремели ржавыми ключами.
Вдалеке кипело солнце да сверкала бирюза.

Третий выпили: за павших с городских глухих окраин, —
Не нашедших, не узнавших для чего и почему.
После пятой мы братались, как Чапаев и Сусанин.
Налетели тут мигалки, дали всем по кочану.

А теперь, в сырой темнице, где неясно, что свершится
Греет душу сигарета каплей вечного огня.
Завтра – суд, а за решеткой в небе томная Жар-птица
Изумрудным косит глазом на него да на меня.

Расскажи нам, кем мы были, что искали, как любили?
Ты была моей, девица или всё – тяжелый сон?
Под луной растёт крапива на заброшенной могиле,
А вдали хохочет праздник — колокольный перезвон.